От любви до ненависти

Прогулка по проспекту продолжалась в прыжковом режиме – с кочки на кочку, но я между тем все осматривался: куда же могли зарыть те миллионы, про которые в отчетах пишется? Так и не высмотрел. Зато полуторачасовая прогулка вприпрыжку из меня столько воды выжала, сколько, бывало, бегая трусцой, не выжимал. И подумал я, что если достанет терпения и я буду прогуливаться и впредь, то и впрямь мне долгая жизнь предстоит. До ста лет. А то и больше.

В бедном доме чисто метут, гласит восточная мудрость. Судя по тому, как "метут" в нашем доме, то есть городе, у нас денег куры не клюют. Да и то, почитаешь в газете отчет с какого-нибудь заседания в городской управе по социально-экономическим вопросам – там все большие тыщи ворочаются, мильены не знают, куда девать, и от незнания из кармана в карман перекладывают.

Мне тут недавно заботливый доктор прописал прогулки на свежем воздушке на сон грядущий. Кто много ходит, сказал, долго живет. Я хочу жить долго и, как послушный пациент, в тот же вечер отправился. У нас куда отправляться-то, где прогуливаться? Конечно – по Ленинскому проспекту. В парк вечером не пойдешь – побьют, чего доброго, а то и разуют. А у меня... в моем доме, признаюсь, грязно не бывает.

Из дому вышел – светло еще, смеркалось только. Солнца, конечно, уже не было, зато было много ворон наверху, а понизу собаки все бегали. Озабоченно так. Вроде не декабрь на дворе и не июнь, а собаки чегой-то суетятся. Да вы, поди, тоже заметили, как нынче все переменилось.
В январе дожди шальные льют, а весной снег валит. Мартовские коты цельную зиму гуляют, концерты поют. Собаки опять же сезоны спутали.

Грачи оседлыми птицами стали – помоек-то эвон сколько. Ворон, лесной абориген, тоже к помойкам тем перебрался. Отцы тутошней демократии кто в рясу облачился, а кто в стан местных же олигархов перебежал, половыми служат. Очень рьяно служат – знать, за хорошие харчи. Луна сизигии с квадратурами смешала – обратной стороной, что ли, повернулась? Я и сам по утрам "не с той" ноги встаю, даже заплутал: которая из двух теперь "та", а которая другая. И в баню, вместе пречистого четверга, стал ходить, когда придется. Словом, все перевернулось.

И вот иду я себе по улицам и чувствую какую-то неуютность внутри, противоречие некоторое. Весь организм противится окружающему интерьеру. Или ландшафту. А ландшафт этот, пожалуй, только гениальная кисть Федора Васильева могла бы воспеть, автора "Оттепели" и "Проселка". Только он смог бы из нашего, пардон, дерьма (в т. ч. собачьего) конфетку сделать. Бабаевскую. У меня же недостает слов в лексиконе, чтобы описать все это и мои от того ощущения. Разве только на классика обернуться?

Вы, конечно, помните булгаковского "Мастера", помните, с каким "удовольствием" взирал пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат на лежащий пред ним Ершалаим – прах его задери. Что-то подобное ворочалось и во мне. По отношению к моему любимому городу. Городу, которым я когда-то гордился.

Вот это, думал я, надо непременно выставить на конкурс в наукограды. Или на "город воинской славы" – прежние заслуги вполне позволяют, а уж нынешние достижения в разных областях – тут нам вообще равных нет.

Благополучно, тройным прыжком преодолел улицу Лопатина, но шедший на обгон "Лексус" выдал из-под колес струю, от которой я не успел увернуться. Мои выходные черные штанишки стали вроде камуфляжными, и захотелось вернуться домой, чтобы отмыться.

Чертыхнувшись по адресу удалившегося лимузина, я, однако, продолжил путь, надеясь про себя: а вдруг на проспекте Ленина мэра встречу, как встречал когда-то Арсентьева – тот частенько пешком хаживал. Вот уж, думаю, ему выскажу, выдам "по число по первое". Ну тут вспомнил, что в мэрах-то у нас благородная женщина. Ее, чай, от кабинета до "Рено" и обратно на паланкине носят, и она за два-то года забыла, верно, что, помимо проспекта, в городе еще и улицы разные есть. Два года! – и я подивился терпеливости соотечественников своих.

На главном перекрестке, где улица Шмидта плавно трансформируется в Социалистическую (пережиток прошлого), пересек по диагонали проспект. Вместе с двумя дамами бальзаковского возраста. Бежали рысью, чтобы в 15 секунд одолеть немалый путь и не попасть под очередной "Лексус" или "Лендровер". Дамы опасались за свои верхние одежды светлых тонов.

Прогулка по проспекту продолжалась в прыжковом режиме – с кочки на кочку, но я между тем все осматривался: куда же могли зарыть те миллионы, про которые в отчетах пишется? Так и не высмотрел. Зато полуторачасовая прогулка вприпрыжку из меня столько воды выжала, сколько, бывало, бегая трусцой, не выжимал. И подумал я, что если достанет терпения и я буду прогуливаться и впредь, то и впрямь мне долгая жизнь предстоит. До ста лет. А то и больше.

Сто лет! В таком интерьере?! – с ума сойти! И еще подумал: а помнят ли наши мэры, что от любви до ненависти всего один шаг? С тротуара и – в дерьмо. И вся любовь...

Домой возвращался в полной темноте. Едва с проспекта свернул, уже в полусотне метрах – хоть глаз выколи, ни один фонарь не светит. И шлепал я ровно, без разбору, разметая брызги по сторонам, как тот "Лексус".
А помните ли вы, в первую очередь, которые по хозяйственным и социально-экономическим делам доки, когда и где в нашем городе пешеходный тротуар в последний раз прокладывали? Вот вопрос...


Борис ЛЯПАХИН.